Домашние и промысловые праздники - Семейно-бытовые игры у хакасского народа

Домашние и промысловые праздники - Семейно-бытовые игры у хакасского народа

Ежегодно в Хонгорае совершали праздник домашнего жертвоприношения огню «От тайыг». Обычно его проводили весной, на девятый день новолуния, когда распустятся листья, когда закукует кукушка и «проснутся» горы и реки.

Для жертвоприношения необходимо было установить в юрте трехлетнюю березку, которую заносили через дымовое отверстие. Она водружалась в переднем углу между главной (пас параан) и средней (ортын параан) мебельными секциями. Под ритуальной березкой находился жертвенный столик. Для ее освящения ветви украшали девятью белыми и красными флажками «чалама». В жертву приносился белый барашек с черными щеками или ушами. Вспоров ему грудь, разрывали аорту, проходящую вдоль позвоночника. Кровь нельзя было проливать на землю. Варилась передняя правая сторона туши. Легкие и сердце готовились на пару. Горячее мясо раскладывали на подносе, который устанавливали на столике. В качестве ритуальной пищи использовались правая голень, правое нижнее ребро, правая часть курдюка, голова, легкие и сердце. Вокруг очага втыкали девять березовых шампуров. На них нанизывали по три кусочка сала, срезанного с правой стороны курдюка, привязывали по три белых и красных ленточки «чалама». Во время жертвоприношения все домашние обходили очаг три раза по движению солнца, а руководитель, бросая по три шампура с салом в огонь, произносил молитвы богине огня «От-ине».

В каждой хакасской юрте находился фетиш, посвященный богине огня, называемый «чалбах тёсь» или «от инези тёсь» (букв, фетиш матери огня). Во время жертвоприношения огню фетиш вешали на ритуальную березку. Руководитель моления окроплял «чалбах-тёсь» белым молоком, надоенным непорочной девой от белой коровы, окуривал его богородской травой и читал молитвы.

Во время жертвоприношения «От тайыг» к правому косяку дверей юрты привязывали трехлетнюю кроваво-красную кобылицу, украшенную белыми и красными флажками «чалама». Священная кобылица (хызырах позырах) служила ездовым животным богини огня. Ее сначала окуривали богородской травой, затем совершали обмывание водой, настоянной на богородской траве. После этого на ее круп три раза садили фетиш «чалбах-тёсь» и совершали троекратные поклоны. После окончания моления кроваво-красную кобылицу отпускали в поле, а фетиш «чалбах-тёсь» вешали на его постоянное место в юрте. Ритуальную березку относили в лес, где ее привязывали вместе с ленточками «чалама» к растущему дереву.

Богиня огня «От-ине», как считали в Хонгорае, обладала способностью предвидения. Если в очаге среди прогорающих дров вдруг «сядет» головня, то это обозначало приход гостей. «Севшую» головню называют «хоначы» или «хоныхчы», т. е. гость. С какой стороны сядет «хоначы» -с той стороны и надо ждать гостей. Сначала головню «хоначы» надо накормить. Для этого ее посыпали золой, говоря: «Здравствуй, дорогой гость! Пей айран и чай! Покури табаку!». Затем немного разгребали очаг, делали из золы постель и укладывали отдыхать «хоначы» со словами: «Гость опьянел и уснул». Закрыв его «одеялом» из золы, читали благо-словление: «Ах ойба тбзегщ ползын! Хызыл кос частыгын ползын!»- «Пусть твоей постелью будет белый пепел! Пусть твоей подушкой будет красный уголь!» Уложив «хоначы» спать, ждали дорогих гостей.

Согласно хакасским преданиям, этот обычай возник в монгольскую эпоху. Однажды угнанная в монгольский плен княжна Кобирджин-хыс вместе со своей служанкой бежали из неволи в родные места. Когда они были на подходе к дому, мать Кобирджин-хыс, увидев в очаге усевшуюся головню «хоначы», бросила ее в корыто с водой. В тот же миг дочь, переходившая небольшую речку, поскользнулась и утонула. С тех пор «хоначы» почитают, кормят и поят, дабы гости благополучно добрались до хозяев.

В Хонгорае существовал культ героических сказаний. Путь богатыря эпического сказания («нымах чолы» - букв, дорога сказания) должен начинаться и заканчиваться рапсодом в одном и том же доме. После завершения «алыптыг-нымаха» (героического сказания) для сказителя и собравшихся людей хозяева устраивали торжество «Нымах тойы» — букв. пиршество сказания. Люди верили, что в таком случае сказочный богатырь принесет хозяевам счастье.

Хайджи при концовке сказания произносит слова: «Пир моей сказки -талкан с черемухой, пир моего пения - талкан с маслом», или: «Начало сказания - масло с сыром, а конец сказания - талкан с маслом». Смысл сказанного заключался в том, чтобы хозяева юрты сделали застолье и угощали сказителя сырцами с маслом, талканом с черемухой. Зажиточные люди варили мясное блюдо «ысты», дарили хайджи за высокое мастерство хонгорскую рубаху, а крупные баи вручали коня.

Рассказывают, что однажды хайджи в одном доме исполнял сказание. «Дорогу сказания» за одну ночь он не довел до конца. «Алыптыг нымах» был очень длинным, а богатырь очень сильным. Сказитель не стал продолжать это произведение в данном месте и ушел в другое селение. Там он на следующую ночь закончил вторую часть «алыптыг нымаха». По традиции, так делать было нельзя. В том доме, где сказание было начато, хозяйка заквасила одно ведро хмельного напитка «абыртхы», намолола одно ведро талкана для своей семьи. Она из-за маленьких детей не пошла в соседнее селение слушать окончание поэмы. После того, как в соседнем аале хайджи закончил эпопею, для него там не стали делать угощение «нымах той». Рассерженный дух-хозяин этого сказания перед рассветом пришел в первое селение к дому хозяйки и стал ее звать по имени. Женщина вышла на улицу и видит перед собой громадного алыпа. Он спрашивает у нее: «Вчера здесь исполняли героическое сказание?». «Да, здесь», - отвечает хозяйка. «Можно ли войти?» - говорит богатырь. Женщина пригласила его домой. «Есть ли у тебя пища?» - спросил громадный алып. Она для путника поставила ведро «абыртхы» и ведро талкана. Богатырь все съел и все выпил. После вкушения яств сказал ей: «Погоди, я сделаю тебе подарок». Он снял со своего коня переметную суму и дал ей много золота и серебра. «Живи счастливо, - благословил алып. - В первую ночь хайджи рассказывал «алыптыг нымах» у тебя в доме. Это я, тот богатырь сказания. После окончания алыптыг-нымаха во втором доме угощения не было. Я обиженный пришел сюда. Если бы ты не угостила меня, не сделала «нымах той», то я бы не преподнес тебе подарков. Свой надел золота я даю тебе на счастье». После этого случая хозяйка разбогатела и счастливо прожила жизнь.[Бутанаев, 2008, с. 21-22.]

К хозяйственно-бытовым празднествам относится «Пызо той» (букв. пир теленка) или «Оос той» (букв, праздник молозива), проводимый после отела коровы. Во время празднества над новорожденным теленком совершали обряд «хасхалирга» - метить лоб молозивом (оос). В чашку наливали кипяченое молозиво и три раза поливали им теленка, делая белые полосы (хасха) от головы до хвоста. В момент обряда хозяйка высказывает благопожелания: «Пастагцы полба, палгасха патып парарзыц! Мал соона халба, пуурге туттыр саларзыц! Мал аразынча чбр!»- «Не будь предводителем, утонешь в грязи! Не отставай от стада, попадешься волку! Ходи среди скота!» Точно такой же обычай существует у тянь-шаньских кыргызов. Когда коровы телятся и дают первое молоко, то кыргызы это молоко кипятят, а затем мажут теленка, приговаривая: «Теля, не оставайся позади - волк съест. Вперед уйдешь - воры украдут. Находись всегда посредине стада». [Фиельструп, 2002, с. 185.] Празднество «пызо той» завершалось угощением блинами, приготовленными из молозива.

В том случае, когда отелится двухгодовалая телка (торбах), проводили пиршество «Торбах той». Телку-торбака привязывали сзади запряженной телеги, а теленочка, украшенного красной лентой, помещали в кузов. Затем по солнцу три раза объезжали аал и каждый раз делали определенные остановки: перед аалом с восточной стороны, за аалом с западной стороны и в ограде своего дома. На каждой остановке сооружали конусообразный шалаш «алачик» и разводили костер. Около первого алачика забивали барашка, готовили и ели мясные блюда. У второго готовили молочные блюда - сметанную кашу «ореме потхы» и молочный коктейль «кёрчик» из подогретого первого молока телки-торбака. К вечеру возвращались к своему дому, где во дворе устанавливали третий по счету алачик. Дома готовилось основное застолье. Гости пили араку и благословляли хозяев: «Хазаа толдыра мал ползын! Иб толдыра ис ползын!»- «Пусть будет двор полный скота! Пусть будет дом полный имущества!»

В конце празднества «Торбах той» теленочка заводили в алачик, где ему протыкали мочку уха и продевали белую и красную ленты «чалама». Почтенный старец, сидя во главе огня, благословлял: «Торбахтаң тӧреен толаачах тоозылбастағ ӱлӱстіғ ползын!» - «Теленочек, рожденный от торбака, пусть будет с вечным счастьем!» Особое отношение к раннему приплоду свидетельствовало о заботе скотоводов об увеличении своего стада.

Если корова приносила двух телят, то устраивали соревнование в беге двух своячениц «абызын чарыс». Устанавливали дистанцию. Приглашались все свояченицы. Бежали пешим образом, на коней не садились. Победительнице отдавали второго теленка.

Весной, когда у какого-нибудь хозяина овца или коза принесет троих ягнят или козлят, в аале проводили шуточные соревнования между невестками «келин чарыс» (букв, бега невесток). В них участвовали от 2 до 10 молодых женщин, одетых в национальные платья. На конях, а иногда и бегом, они должны пробежать назначенную хозяином скота дистанцию. Победившая в соревновании невестка в качестве приза получала ягненка и в ответ благодарила словами: «Ӱс аралап туған хойыңар ӱс муңа читсін!»- «Пусть ваши овцы, приносящие тройню, достигнут численности трех тысяч!»

Описанный обычай характерен и для других тюрко-монгольских народов. Например, у бурят, если «коза родит тройников, то третьего козленка отдают постороннему лицу; с этой целью собирают в том улусе маленьких детей-ровесников и заставляют их бежать в бег». ^tt

Среди казахов также существовал обычай - когда овца или коза приносила трех ягнят, то устраивали соревнование в беге межцу ребятишками. Победившему отдавали ягненка в качестве приза. [Бутанаев, 2003, с. 59.]

Если кобылица приносила двух жеребят (а цельнокопытным предопределено жеребиться одним детенышем), то устраивали «хулун чарыс» - бега жеребят.

Согласно существовавшим обычаям, двойню отводили на берег реки и бросали в воду. Жеребенок, поплывший вверх против течения, оставлялся в доме хозяина. Тот, кто поплывет вниз по течению, считался слабым и его отдавали в качестве приза детям. Если оба жеребенка поплывут вниз по течению, то не брали ни одного. Устраивали бега среди ребятишек «хулун чарыс» и вручали их в качестве призов. Когда же оба жеребенка поплывут вверх, то это считали за счастье и оставляли их у хозяина.

Весной проводилось мероприятие «Ууче таладжан» (Ӱӱче талаӌаң ӱлӱкӱн)- праздник прихода весеннего тепла и размораживания мяса. Проводили его в 15 день на полнолуние.

Скотоводы с осени на весну специально заготавливали мясо, называемое «ууче». Обычно для этого около половины туши коня засаливали в кадке и замораживали с бурдюком масла. В апреле, когда начинал дуть теплый ветерок, называемый «куульгек», заготовленное на весну мясо «ууче» доставали из кадки. Этот теплый ветерок хакасы отождествляли с особым духом-хозяйкой «Куульгек иней», приходящей весной. К нему было теплое отношение, которое выражалось в названиях: «Кӱӱлгек нанӌы» - друг Куульгек, «Кӱӱлгек иней» - старуха Куульгек или «Ӱӱлек инеӌі» - Уулек-повитуха. Говорили: «Пришла бабушка Куульгек, хозяйка теплого ветра, и мясо, заготовленное на весну, растаяло», «Если придет друг - весенний ветерок Куульгек-нанджы, то будем есть мясо «ууче»».

Из самых лакомых частей мяса готовили угощение и проводили праздник «Ууче таладжан». На застолье все поздравляли друг друга с теплом и говорили: «Пришел друг Куулгек и мясо ууче разморозилось». Играли в различные игры, особенно - в кости. Оставшееся мясо отваривали в соленой воде, разрезали на длинные полосы и вялили на солнце.

В начале лета тюрки Хонгорая занимались изготовлением войлоков. Это мероприятие носило название «Тюк сабаджан» - праздник взбивания шерсти. Катание войлока - «киис» - было окружено различными магическими действиями, требующими коллективного участия. Сначала шерсть взбивалась прутьями «сабаас». Работа эта сопровождалась веселыми песнями, под звуки которых сыпались удары прутьев «сабаас». Существовало поверье, что если конские табуны достигнут числа десяти тысяч, то надо взбивать состриженный волос грив прутьями «сабаас», чтобы оставить в разумных пределах поголовье лошадей.

Когда шерсть взбита, тогда начинался процесс катания. Если у хакасов это делалось руками и локтями, то у тувинцев - с помощью лошади или быка (для войлоков больших размеров). Приготовленную шерсть сначала ровно расстилают на холстину «ике». Первый клок шерсти для катания предоставляют право класть почетному и старшему по возрасту человеку, знатоку войлочного производства. Как только остается скатать последний войлок, режут барана для угощения.

Человеку, который сделал начало кладки шерсти, преподносили самую почетную часть мясного угощения - курдюк «уча». Получивший «уча» каждого наделял куском сала.

Во время изготовления войлока всем мимо проходящим обязательно надо было принять участие в работе. Если кто-либо, не останавливаясь, проходил мимо, то его ловили и обливали водой. Это делалось для того, чтобы во время изготовления войлока шерсть хорошо скаталась. По технологии изготовления войлока шерсть обязательно смачивается, и человек, соответственно, должен был смочен водой. Обливали водой и тех, кто опоздал на начало изготовления войлока. Место, где катают войлок, считается почетным. Работа по изготовлению войлока делается посредством взаимопомощи. За помощь в изготовлении кошмы одному человеку давали один скатанный войлок. [Бутанаев, 2005, с. 102.]

Весной, после проводов хакасского Нового года - «Чыл пазы», в период, когда не было комаров и мух, скотоводы проводили празднество «Мал инеджен»- праздник по случаю таврения скота. Каждый самостоятельный скотовод Хонгорая имел свой знак собственности - «тамгу», которым клеймил крупный скот и ставил метку на ушах овец. Тамги на лошадей ставились с «приступной» стороны, т. е. на левом стегне. Отдельные виды знаков собственности ставились на лопатках, на ушах и других частях тела животного. Слово «тамга» происходит от древнетюркского корня «там-» - зажигать, выжигать, и соответствует русскому слову «печать», возникшему от корня «печь».

В это же время в Хонгорае скотоводы холостили скот и, в связи с этим, отмечали праздник «Чимгеен той»- пиршество после удачной кастрации скота. За один раз все виды животных кастрировать запрещалось. Например, в один месяц холостили баранов и жеребцов, а на следующий- бычков. Место кастрации окроплялось аракой, а животных досыта кормили. Тестикулы собирались в чашу с молоком и выставлялись, прикрытыми белой материей, на алтаре в юрте. На третий день после кастрации проводили праздник «Чимгеен той»- букв.“холощеный пир. Чаша с тестикулами убиралась с алтаря. Яички бычков отваривали и устраивали застолье. Тестикулы барашков зарывались в скотном дворе с пожеланиями: «Пусть будет скот здоровым!». В завершение праздника специалисту по кастрации дарили следующие подарки: кушак - за работу в первый год; рубашку - на второй год; телочку - на третий. Баи дарили мастеру на третий год жеребчика. [Бутанаев, 2003, с. 59.]

В конце июня - начале июля заготавливали чабрец (богородскую траву) и в связи этим проводили празднование «Ирбен чулджан» -праздник заготовки богородской травы. Каждая семья держала в юрте ирбен на все случаи жизни. Заготавливать отправлялись рано утром. Перед тем, как срезать первые стебли, становились на восход солнца и кланялись. Нарвав достаточное количество травы, клали на место, где она росла, белую шерстинку или серебряную монету и благодарили: «Мы тебя почитаем, Дай нам исцеление! Дай здоровье!». После возвращения домой окуривали юрту новой богородской травой и устраивали застолье.

После перекочевки на зимник в начале ноября устраивали празднество «Мал чарджан» (Мал чарӌаң ӱлӱкӱн) - праздник разделения скота. В этот осенний день поголовье скота разделялось по необходимости на убой, на продажу и на следующий год на племя. В заключение часть скота забивалась на зиму, и устраивалось большое застолье, где подавались блюда из свеженины.

У хакасов на праздничных застольях бытовал обычай под названием «уча». Возникновение такого названия связано с задней частью туши скота (уча), которую, согласно древнему обычаю, преподносили пирующим людям в качестве дара. На свадьбах тюрков Хонгорая обязательно отваривали крестец и грудину крупного скота. Вареное мясо вместе с курдюком раскладывали в центре образованного круга на широком подносе. Хозяева обязаны были разделить сало курдюка между всеми участниками, образующими круг сидящих гостей. Подарки, подносимые родителям девушки со стороны жениха во время ритуалов при «браке чести», т. е. при сватовстве малолетних детей, по-хакасски опять же носят название «уча». По всей видимости, первоначально в качестве подарков преподносили заднюю часть туши животных (уча).

У охотников Хонгорая и Тувы существовал архаический обычай престижного распределения добычи под названием «уча» - букв, крестец, курдюк или задняя часть туши. Сущность обычая «уча» заключалась в обязательном распределении части добычи своим соплеменникам. При обращении к охотнику: «Уча мини» («Крестец мой»), - последний обязан был поделиться трофеем. Указанный возглас предусматривал выделение почетной части добытого мяса первому встречному, чтобы удача не отвернулась от охотника.

В хакасских сказках и преданиях при восхвалении положительных поступков фольклорных героев, таких как «Похты Кирис», «Атыгчы Хы-ят» и других, говорится, что, возвращаясь с охоты, они наделяли мясом весь встреченный народ селения, так что при входе домой на руках у них оставались шкура, голова да конечности туши.

Под влиянием горных духов-хозяев, по убеждению тувинцев и хакасов, и берет свое начало обычай «уча». Подтверждение такому выводу встречаем, например, в распространенной среди хакасов легенде о старухе Кочик-иней (букв, старуха-курдюк), которая жила в месте «Кочик-хая», недалеко от аала Сеектиг по Черному Июсу. Как только охотники в тайге застрелят зверя, тотчас же там появлялась Кочик-иней, которая со словами: «Учаны пир!» («Дай мне уча!»), - просила охотников поделиться с ней задней частью убитого зверя. Получив «уча», она их благодарила: «Пусть твоя выпущенная стрела будет поражающей! Пусть твои глаза будут зоркими!». Если же какой-либо охотник ее не наделял крестцом «уча» (кёчик), то он расставался со своей удачей. Она проклинала людей, не поделившихся с ней задней частью диких коз. Хакасы считали, что Кочик-иней принадлежала к горным духам.

Обычай «уча» возник в среде охотников и берет начало от таежных промыслов, ибо в тайге вступал в силу уравнительный закон, восходящий к нормам коллективного производства и потребления родового строя. У саянских тюрков существовал равный дележ добычи независимо от вклада любого члена артели. В противном случае горные духи-хозяева могли рассердиться и не дать удачи в следующий раз.

Право на «уча» имел также руководитель общественных молений. Например, при любом камлании шаман у хакасов получал в качестве вознаграждения шкуру жертвенного животного и заднюю часть туши. Это древнее подношение шаману носило общее название «теер-кёчик» -т. е. шкура и крестец.

Традиционные нормы поведения требовали неукоснительного дележа излишних продуктов, которые принимали форму дара, брачного выкупа или пищи, приготовленной для устройства праздника. Обычай «уча» гарантировал людям поддержку в случае нужды, ибо он обусловливал развитие взаимопомощи, совершенствовал системы брачных связей и установления социальных градаций. [Бутанаев, 2005, с. 52-59.]

Дар, преподнесенный в виде части продуктов, у тюрков Хонгорая и Тувы называется «сартых». Подарок-угощение «сартых», в силу обычая, преподносится при убое барана соседям по аалу. Получение подобного гостинца считается за большое счастье. В сартых идет не только мясо, но и молочные продукты, а также вино. В общем, часть съестных продуктов (мяса, араки и др.), оставляемая для окружающих людей, обозначалась словом «сартых». Если взрослый во время еды угощал кусочком мяса ребенка и последний делился им с другими детьми, то это тоже называлось «сартых». Считалось, что человек, съевший «сартых», будет жизнерадостным и бодрым.

Хакасы во время поминок, при кормлении души покойного, обязательно оставляют на дне посуды часть еды, которая также называется «сартых». Оставленным продуктом угощают участников поминок со словами: «Прими сартых усопшего человека». Остаток на дне бокала после кормления духов, называемый «сартых», обязательно давали выпить больному человеку. Он давался и на счастье, ибо содержимое дна сосуда связано с понятием удачи.

По мнению известного этнографа Саяно-Алтая Л. П. Потапова, «сартых» представлял собой остаток обычая коллективного распределения мяса убойных животных и молочных продуктов первоначально среди родственников, а в дальнейшем - и односельчан. [Потапов, 1969, с. 184.] Архаический обычай распределения доли под названием «сартых», вероятно, бытовал и у кыргызов, и даже казахов. Основанием для такого предположения служат свидетельства их языка. В кыргызском и казахском языках словом «саркыт» обозначаются остатки пищи и питья со стола знатных и почетных гостей, которыми угощают молодых или соседей, а также сам гостинец от угощений на пиру. [КРС, 1965, с. 701.]

Когда юноша впервые совершал важный мужской поступок: добыл зверя, выездил дикого коня, вывез из тайги кедровый орех и т. д., - над ним совершали обряд инициации под названием «иргек ызырган» - букв. кусание большого пальца. За совершенное в первый раз доброе дело ему пожилой человек надкусывал до крови большой палец правой руки и благословлял: «Пусть руки будут искусными!». Как правило, этот обряд проводили в тайге. Юношей приучали к охоте с 15 лет - в возрасте мужского совершеннолетия (ир сиш - букв, возраст мужа). В тайге их прикрепляли к старшему охотнику, который обучал молодых людей законам охотничьего промысла. После совершенного обряда «иргек ызырган» над юношей, он переходил в другую возрастную группу - настоящих охотников. Большой палец - «иргек» (букв, самец), имел сакральное значение.

После возвращения домой прошедший обряд инициации юноша приглашал к себе своих родственников и угощал их первой добычей от охоты или рыболовства, говоря: «Собирайтесь кусать большой палец».

Подобный обычай существовал у монголов времен Чингис-хана, когда «в первый раз, как мальчики примут участие на охоте, большому пальцу их делают помазание». То же самое совершали над подростком буряты и тянь-шаньские кыргызы. [Бутанаев, 2004, с. 59.]

Необходимо добавить, что обычай прикусывать до крови пальцы, называемый «ханах» — букв, кровопролитие, у хакасов существует также в связи с нарушением религиозно-мифологических запретов. Например, нельзя показывать пальцем в сторону кладбища, на луну, солнце и звезды. Если же это случилось, то надо было прикусить все десять пальцев зубами и произнести: «Из моей руки течет кровь». Такая магическая формула должна спасти человека от неминуемой гибели.

Обряд инициации совершали и над невестой. На свадьбе после ее поклонения луне и солнцу невесту заводили в юрту, где исполнялся обряд приобщения к очагу «отха пазыртхан». С этих пор она становилась хозяйкой домашнего очага. Посаженная мать после обряда поклонения огню надкусывала её большой палец левой руки до крови и произносила благословения: «Кусаю большой палец невесты, не нарушай установленных правил, не забывай свою посаженную мать!». Если над юношей обряд инициации совершали во время первой охоты, то для девушки такой обряд осуществлялся в момент вступления в брак.

Среди старых охотников существовал обычай «тюльгу чарыс» (букв. бег лисицы). За добычу особо почитаемых пушных зверей - соболя или чернобурой лисицы, горные хозяева требовали дополнительного выкупа в виде угощения «той». После добычи чернобурой лисицы, требующей выкупа (толыг), устраивали бега невесток. Мех лисы отдавали той невестке, которая выигрывала в этом соревновании. Победившая невестка, согласно требованиям древнего обычая, должна была из шкуры лисы сшить для себя шапку свахи - «тюльгу пёрик» (тӱлгӱ пӧрік).

У хакасов бытовал древний обычай «хуу ульгю» (букв, закон лебедя), согласно которому взамен преподнесенного в дар лебедя дарился конь. Лебедь, наряду с фламинго, относился к разряду «проклинающих» птиц, требующих выкупа в виде отдаривания. Охотник, добывший лебедя, отправлялся с ним в гости к богатому родственнику. Он надевал на птицу рубашку, подпоясывал ее шелковым поясом и повязывал на шею красный шелковый платок. Поездка в гости к богатому родственнику для получения в подарок вместо лебедя коня именовалась «хуу абыры» - долговая помощь лебедя.

Человек, застреливший лебедя, заходил в дом бая, кланялся ему три раза и дарил «проклинающую птицу». Последний обязан был принять необычный подарок и взамен вручить коня. Жалеть отданного подарка нельзя. Считалось, что если не принять лебедя, то выбранный конь умрет. С другой стороны вместо отданной лошади «принятый» лебедь поможет хозяину умножить табуны.

Народной традицией разрешалось передаривать лебедя. Застреленная «птица проклятия» должна побывать в руках трех домохозяев, иначе случится падеж табунов. Первый бай, одарив пришедшего конем, подвязывал к шее лебедя новый шелковый платок и мог уже сам нести подарок дальше. Третий домохозяин, приняв почитаемую птицу с тремя подвязанными платками и отдав положенного коня, вынужден был устроить угощение «хуу той» - лебединый пир. Отказ был равносилен гибели.

На пиршество «хуу той» приглашались все соседи и обязательно родные братья. Все, кто принимал участие в трапезе, обязаны были преподнести хозяину подарки — теленка, ягненка или даже деньги.

Подобные факты из жизни хакасов встречаются среди архивных дел Степных дум. Например, в 1832 г. Тамай Покоянов, житель Качинской думы, привез сагайцу М. Кулерекову (нынешние Астанаевы), кочевавшему по р. Уйбат, «в подарки застреленного лебедя по их обыкновению, за которого он, Кулереков, и отдарил вышеописанного жеребенка виноходного». [Бутанаев, 2004, с. 91.]

Каждый случай ловли соболя в тайге торжественно отмечался пиршеством «албагы той» или «асхыр той» — празднование добычи соболя. Глава охотничьей артели отваривал мясо и на деревянном подносе поднимал к небу пар, исходивший от горячих кусков. Делался талканный квас «абыртхы», которым окропляли духов местности, перечисляя горы и реки. Обязательно готовился саламат - каша из талкана. Празднование проводили вечером. Ночью обязательно играли на хомысе и рассказывали героические сказания.

При снятии шкуры с зверей (особенно с соболя) веки не трогали, чтобы их глаза оставались закрытыми и не видели бы человека. Однако обязательно надо было их рассечь пополам. Верили, что если веки оставить целыми, то звери могут ожить и исчезнуть вместе со снятыми шкурами.

Беличьи шкурки нанизывали в связки по 100 штук в каждой. Такая связка носила название «тунджух» или «тизиг». Когда добывали каждую сотую белку, то устраивали «тизиг той» или «тунджух той» - пиршество одной связки беличьих шкурок, напоминающее соболиный праздник «албагы той». Проведение празднества считалось за выкуп добычи у горных духов-хозяев.

Особо почитались шкурки альбиносов, называемые «тиин арбызы» -счастье белок. Как правило, их хранили на счастье дома, в сундуках или, как тувинцы, отдавали шаманам, которые их подвешивали к культовой одежде в виде подношения духам-помощникам.

Если добывали колонка, то совершали празднование «холынах той» -пиршество колонка. Для этого варили саламат из талкана и делали застолье.

Согласно хакасским обычаям, после добычи медведя охотники обязательно устраивали поминки, называемые «аба-той» - медвежий праздник. Без совершения поминок нельзя употреблять в пищу медвежье мясо, иначе человек поплатится жизнью. Легкие, печень и внутренности медведя не употребляли в пищу, за исключением прямой кишки, из которой делали колбасу «хосханах». Верили, что если съесть печень, то у человека заноет душа, словно погиб близкий родственник. Несоблюдение обряда «аба тойы» может повлечь оскорбление горных духов «таг ээзи», которые считаются хозяевами таежных зверей.

Медведь - «аба», у хакасов слыл одним из самых почитаемых зверей, которого представляли далеким братом человека. Он выступал также тотемным животным. Например, хакасский род «аба» вел свое происхождение от него.

Охотились на медведя зимой, когда он крепко спал в берлоге. Обнаруженное логово охотник метил своей тамгой. По хакасским законам другой человек уже не имел права захватить меченое место. Отправлялись к берлоге артелью. Чтобы разбудить медведя, через вход в логово просовывали специальный шест «сыгдаган». В этот момент старший артели обращался к медведю: «Китайское войско идет убивать тебя. Закрывай свои двери, «чамас хара» (букв, черная покорность)». Указанными словами снималось подозрение с хакасских звероловов. После того, как медведя убьют, его, вытащив из берлоги, переворачивали вниз пастью и под голову подкладывали подушку из травы. Один из охотников садился на него верхом, гладил голову и причитал:

«О, великий отец! Зимой ты заходишь в зимник.

О, великий отец! Летом ты переходишь в летник.

По горам, треща заросшим борщевиком, ходившие твои лапы,

По горам, хрустя заросшим таволожником, ходившие твои подошвы,

С крутой скалы оборвались, о, великий отец!

Уу, если будет лето, то обходи сзади меня,

Уу, если будет зима, то попадайся впереди меня!

Корни таежной травы раздавливающий,

Ты будешь хрустеть на 30 моих зубах!

Верхушки борщевика со смаком жующий,

Ты будешь хрустеть на 40 моих зубах!

О, что случилось с тобой, великий отец?

Не сильно ли выстрелили, не сильно ли попали?

Не упал ли ты навзничь, играя?

Не упал ли ты набок, гуляя?

Не остался ли без тебя лежать твой малыш?

Не остался ли без тебя сидеть твой сирота?

Почему ты вышел в степи Хонгорая без присмотра?

Великий отец! Ты погиб, выпив вино (т. е. получив пулю)

Крупного бая,

Ты гулял по многим местам, ты попал в руки людей,

Траву черной тайги больше не топчи, ложись,

Отдыхай и спи, великий отец!»

Затем начинали обдирать тушу. Шкуру обязательно снимали в тот же день, даже при наступлении темноты. Разводили костер и сначала молились богине огня - «От ине». Охотник, убивший медведя, причитал: «Наш отец опьянел и уснул». До тех пор, пока не совершат оплакивания, нельзя снимать шкуру. При обдирании приговаривали: «Мы снимаем с тебя теплую шкуру. Не обижайся на нас. Мы раздеваем тебя, ты виноват сам и не сердись на нас». Начинали обдирать с лап. Голову отрезали и с плачем вешали на развилку дерева. Рот открывали, зубы выбивали и поперек вставляли палку. Охотник, убивший зверя, вешал голову в сторону заката солнца со словами: «Дедушка, вышедший из глухой тайги, ты был хорошим человеком!»

После снятия шкуры два охотника становились с двух сторон туши и стегали ее прутьями, приговаривая: «Не мешай нам, не гневайся на детей, не гонись за нами, не появляйся среди аала!». Один из них спрашивал: «В каком государстве ты правишь?» Второй отвечал: «В нашем государстве он правит. Не мы его убили, его убил китайский хан!»

Когда тушу медведя увозили из тайги, то по дороге три раза крест-накрест бросали хвойные ветви, чтобы душа не погналась за охотниками, задержалась у этих знаков. Дома совершали медвежий праздник «аба тойы». Люди причитали: «Провожаем нашего великого отца! Умер наш отец!», или, если была убита медведица: «Умерла наша мать!» Всю ночь, называемую «аба тун» (букв, медвежья полночь), играли на хомысе, рассказывали сказки, пили вино. Кормили душу медведя сжиганием пищи в огне, словно на поминках усопшего. Ночью нельзя было спать, ибо верили, что душа медведя может задавить человека. Кости все собирались и хоронились.

Медвежье сало разрезали на кусочки и делили между всеми жителями аала. Некоторые охотники глотали сырыми глаза. Хакасы верили, что медведь не решится прямо смотреть на такого охотника и будет бояться его взгляда. Некоторые мужчины проглатывали хрящик с основания медвежьего языка со словами: «Если я буду говорить, то понимай мой язык!» Считали, что речь такого человека будет доходчива до медвежьего уха. Кусочки языка давали съесть заике или припадочному, чтобы их болезнь прошла. Женщинам предлагали съесть матку медведицы, дабы стали легкими роды. Шкуру медведя не выделывали, ибо у мастерицы ребенок станет злым. Если шкуру потрясти на улице, то подует ветер. Лапу с когтями прикалывали у дверей, чтобы оградить дом от злых сил. Медвежья желчь обладала, якобы, магическими свойствами. Если ее вылить на землю, то пойдет дождь или снег. Когда осенью поднимался буран, то хакасы были уверены, что загуляли «аганы» - т. е. медведи, перед залеганием в берлогу.

Медвежий праздник возник под влиянием представлений о кровной связи людей с медведем и их общих предках. Совершение поминок снимало запрет на употребление в пищу его мяса. Сверхъестественная сила медведя породила веру в магические свойства органов его тела.

 Источник: текст Бутаев В.Я. - Будни и Праздники тюрков Хонгорая